В рамках спецпроекта «Как у них?», специалист по связям с общественностью Санкт-Петербургского Благотворительного Общественного Фонда Медико-Социальных Программ «Гуманитарное действие»Катерина Пойлова, рассказала о знаменитых мобильных автобусах, доверенных врачах и о том, почему в России по количеству выявленных случаев заражения ВИЧ-инфекцией лидирует Санкт-Петербург.
Катя, я правильно поняла, сейчас при вашей организации действуют три мобильных автобуса, которые выезжают на разные точки города и любой желающий может в них сдать экспресс-тест на ВИЧ, а так же получить консультацию?
Да, последний, он же третий автобус мы получили в рамках проекта «Профилактика ВИЧ-инфекции среди общего населения» несколько лет назад от нашего грантодателя. Второй автобус у нас действует с 2001 года в рамках проекта «Профилактика ВИЧ среди секс-работниц». И, наконец, наш первый автобус, которому уже много лет, большой, синий, предназначен в основном для потребителей наркотиков. Он уже много лет приезжает в одно и то же время, в одни и те же места. Второй автобус более мобильный, к примеру, нам на горячую линию могут позвонить девушки и сообщить, где они будут находиться тогда-то и тогда, поэтому мы стараемся подстраиваться под их график. Ситуация «Подождите, я отойду с клиентом на 20 минут», — для нас привычная. Третий автобус ездит в областные города — Выборг, Тосно и проч. Там мы тестируем людей на главных площадях, у вокзалов. В областях у нас действует договоренность с КИЗ-ами (кабинеты инфекционных заболеваний). То есть, если мы в автобусе выявляем случай ВИЧ-инфекции, мы сразу же сопровождаем человек в КИЗ, чтобы он мог сдать повторный анализ, или встать на учет, или просто познакомиться с инфекционистом, если он пока не готов сдать анализ.
Вы это делаете, чтобы не потерять человека, так?
Конечно, если раньше для нас важнее было протестировать как можно больше людей, сейчас мы больше уделяем внимания лечению – довести человека до медицинского учреждения, мотивировать на начало лечения, контролировать степень приверженности. Поэтому с командой, которая выезжает в область, выезжает и специалист по сопровождению, в чьи обязанности входит сопроводить человека и поддерживать с ним контакт.
Кать, скажите, ситуация с ВИЧ-инфекцией в области и в Питере разная?
Сложно сказать, это совершенно разные группы и конечно процент ВИЧ-инфицированных среди общего населения намного ниже, чем, к примеру, среди работниц коммерческого секса. По нашим данным, распространенность ВИЧ среди последних — около 70%. Данные по автобусу, который работает с потребителями, ниже. Но это больше связанно с тем, что в него чаще всего приходят потребители со стажем, которые достаточно трепетно относятся к своему здоровью.
Вы можете назвать примерное количество людей, которые заходят в ваш автобус в день?
Если говорить про автобус, который предназначен для секс-работниц, то за день, точнее за вечер, могут прийти и тридцать человек и три. Но вы поймите, что никто не отменял полицейские рейды и те же самые погодные условия, поэтому цифры варьируются.
Тема секс-работниц меня очень волнует, так как у нас в стране она какая-то недоступная что ли. Как вы до них достучались, как заслужили их доверие, если можно так выразиться?
Лет 15-20 назад они все работали в центре, потом, в определенный момент, их оттуда убрали, выместили на окраину. Когда мы только начали работать с этой группой,мы выезжали на собственных машинах, раздавали им буклеты, подарки (гигиенические наборы, презервативы и т.д.), говорили о том, что будем делать такой-то проект, оставляли телефоны и просили звонить, если будут возникать какие-то вопросы, в итоге заработало сарафанное радио. Многие из них знали про наш первый большой автобус, который работал с 1997 года. Когда мы запустили проект, они приходили с опаской, конечно, думали что мы приехали их «снимать», спрашивали, сколько нас, куда мы их повезем, да-да. Чтобы убедить их, что мы приезжаем исключительно ради благих целей, наш аутрич приходил в места, где они стояли, раздавал им буклетики, разговаривал, информировал о расписании автобуса. Со временем мы стали привлекать специалистов: психолога, дерматолога, нарколога, юриста, вот с хирургом всегда было сложно. Все это конечно привлекало их еще больше. Потом появилась кризисная квартира, чтобы воспользоваться ею, девушка должна была попадать под определенные критерии — быть нарокопотребительницей, наверняка с ВИЧ и иметь ребенка.
Что это за квартира?
Я бы сразу хотела уточнить, что мы пока решаем – будем ли мы замораживать этот проект, или нет. Так как на сегодняшний день на такой социально-значимый проект очень сложно найти средства. Про кризисную квартиру: в ней могут одновременно находиться 4-5 девушек с детьми разного возраста, от грудничков – до подростков 12-14 лет. Квартира предназначена для девушек, которые по какой-то причине оказались в сложной ситуации, иногда в прямом смысле на улице, без денег, без поддержки.Чтобы попасть на нашу квартиру, ей надо было сначала пройти детокс в наркологическом диспансере, сдать все анализы и только тогда она подписывала соглашение, и мы ее брали. В квартире она могла находиться до 6 месяцев, хотя часто мы продлевали срок, просто потому что не могли отправить маму с ребенком на улицу. Иногда доходило до того, что социальные службы сами отправляли к нам девушек, многие приходили из 16-го роддома.
Это какой-то особенный роддом?
Смотрите, по закону ВИЧ-положительные девушки в Питере могут рожать везде, но на практике они рожают в 16-ом роддоме или в больнице Боткина. Потому что если они выбирают какой-то другой роддом, чаще всего им прямым текстом говорят о том, что да, они могут здесь родить, но в случае чего, там нет специалистов и т.д. Поэтому наши девчонки чаще всего едут в 16-ый роддом, там же рожают мигранты, там же рожают лица бомж.
Я могу предположить, что в 16-ый роддом обычная роженица не поедет?
Обычные женщины там рожают, но конечно больше всего там именно таких, особенных пациенток, потому что он обсервационный. Во времена, когда была сильная дискриминация и стигма, как со стороны врачей, так и со стороны пациенток, мы в рамках одного из проектов долгое время сотрудничали с врачами 16 роддома: проводили для них тренинги, они же обучали наших специалистов и ситуация изменилась. Вообще, в нашей организации есть база доверенных врачей. И когда девушка приходит к нам в автобус, она может получить направление к такому доверенному врачу. Что это значит: в каждом районе города, где есть маршруты нашего мобильного пункта, в женских консультациях, туберкулезных и кожно-венерологических диспансерах у нас есть врачи, которые совершенно бесплатно готовы принимать наших клиенток без документов. Мы выписываем девушке маленькую розовую бумажку, на которой есть только условный код. Поэтому, когда девушка приходит к врачу, ее нельзя идентифицировать, хотя наши врачи, конечно же, знают, кто к ним пришел, они были неоднократно обучены и стараются оказать помощь по максимуму и совершенно бесплатно. Кто-то сделает бесплатно УЗИ, где-то можно сдать анализы на скрытые инфекции, совсем недавно пришла девушка с подозрением на беременность, наши врачи сделали УЗИ и клиентка получила таблетки для прерывания беременности, там сложная ситуация была: ребенок был от клиента, при имевшемся муже и детях.
История конечно…
Истории у нас разные, интересные и захватывающие. Надеюсь к 1 марта, когда наш новый сайт заработает, мы будем их туда потихонечку выкладывать.
Вы спрашиваете этих девушек, почему они выходят на панель?
Конечно, но чаще всего ответ примерно такой «А что делать?». У каждой из них своя история, почти всегда – очень тяжелая. У многих есть дети, семьи и они все равно выходят на улицу, потому что не видят другого выхода, потому что привыкли, потому что просто не знают и не хотят жить и зарабатывать по-другому.
Возвращаясь к доверенным врачам, скажите, вы как-то поощряете их труд?
Конечно, мы им пишем благодарственные письма, поздравляем со всеми праздниками, вот недавно календари выпустили к Новому году. У нас порядка 25 специалистов, которые много лет с нами. Когда мы только начинали с ними сотрудничать, мы конечно изыскивали средства, это были не Бог весть какие деньги, но какое-то подобие премии мы им выдавали. При всем при этом, они должны были заполнять огромное количество отчетов, и конечно, когда деньги закончились, некоторые из них ушли, но большинство остались. Мы собираем их раз в год на неформальную встречу, на которой подводим итоги, знакомим новичков, что-то придумываем и просто благодарим.
Удивительные они люди.
Вы поймите, ведь когда была возможность, мы старались всех наших специалистов отправлять заграницу на конференции, тренинги, курсы повышения квалификации, их это очень мотивировало.
Катя, что говорит статистика, сколько сейчас людей живут с ВИЧ в Петербурге?
По последним данным у нас 56398 людей живут с ВИЧ, так что по России мы впереди планеты всей.
Так было всегда?
Чаще всего да, мое мнение на этот счет таково: в Питере много организаций, которые занимаются проблемами ВИЧ/СПИДа и соответственно, нам удается выявлять все больше и больше новых случаев. Мы проводим огромное количество акций, постоянно выезжаем за город, мы стараемся не терять людей, которые только узнали о своем статусе и сразу же направляем их в больницы, в СПИД-центры.
Катя, я немного соскочу с темы, если позволите. Скажите, а какие наркотики сейчас употребляют в Питере?
Чаще всего это уличный метадон, синтетический наркотик, и в меньшей степени героин. Спайсы конечно тоже в ходу, но больше среди молодежи, студентов. Наши бенефициарии этим не увлекаются.
А винт у вас варят? У нас, например, это стихийное бедствие.
Нет, причем уже лет как 15.
А есть среди ваших бенефициариев такие старички, которые уже много-много лет употребляют?
Конечно и среди них есть наши активисты, которые помогаю нам всячески, доносят информацию до девчонок, выполняют аутрич-работу. Чаще всего это те, кто потребляет много лет, кто пытался переломаться, прошел реабилитацию, но ничего не получилось, это люди, которые умудряются контролировать потребление много лет. Среди моих соседей по дому есть потребитель, который принимает наркотики 25 лет, при этом он работает каждый день. Он периодически мне звонит, чтобы узнать, когда можно прийти поменять шприцы, взять презервативы, проверить иммунный статус на нашем аппарате, который установлен в автобусе.
А что это за аппарат?
Он позволяет по анализу крови из пальца определить количества CD 4 клеток у ВИЧ-инфицированных людей, конечно там есть некоторая допустимая погрешность, но все равно это очень удобно и главное, человек всегда знает, в каком он состоянии.
Я знаю, что в России запрещена метадоновая заместительная терапия. Как вы к ней относитесь?
Бесспорно, есть категория людей, которым это бы помогло, возможно беременным наркопотребительницам, к примеру. Возможно, критерии, по которым люди должны входить в эту программу, нужно сделать более серьезными. Хотя, когда к тебе приходит за помощью женщина на 6 месяце, которая хочет этого ребенка, но не может прекратить употреблять, а потому вынуждена заниматься проституцией, ты смотришь на нее и думаешь «А что если бы была метадоновая программа, может она бы ее спасла…».
Вы такие истории рассказываете, что это конечно жесть. Как вы живете с этим?
Вы знаете, у нас же серьезная команда, все друг друга неимоверно поддерживают,у всех есть какие-то интересы, которые помогают отвлечься: у меня собаки, у кого-то дети, кто-то жонглирует шарами, а кто-то йогой занимается. У меня был переломный момент, когда за две недели умерли три девчонки, которых я долго вела. Тогда я решила, что не могу вернуться на работу в автобус. Я тогда столкнулась с чувством вины, хотя на самом деле я ничего не могла изменить, кроме того что я делала для них.
Катя, в одном из интервью директор вашей организации признался, что первое время после экспресс-тестов, которые проводили в ваших автобусах, у людей в глазах был ужас и страх. Когда вы делали и делаете тесты, с какой реакцией вы сталкиваетесь?
Бываю и слезы, бывает и полное неприятие, но чаще всего это реакция, типа: «Ну что, доигралась…».Многие из тех, кто узнал о своем статусе, просто не хотят менять свою жизнь: не хотят постоянно ходить по врачам,не хотят сдавать анализы, пить таблетки. Важно другое, каждый раз, когда тест положительный, я задаю примерно следующий вопрос «Расскажи мне, что ты будешь делать дальше, куда пойдешь, к кому обратишься за помощью?» и почти всегда я слышу один и тот же ответ «Надо ехать в СПИД-центр». И это конечно, о многом говорит.
Скажите, а налоксон вы раздаете?
Раньше да, но сейчас нет, это связано с бюрократическими барьерами, хотя у нас есть медицинская лицензия. Когда мы его выдавали, у нас пачками лежали отзывы от тех, кто спасал жизни своим друзьям. Еще год после его отмены, к нам приходили бенефициарии и спрашивали «А может еще появится?». И конечно, тот факт, что мы не можем больше его раздавать — это конечно трагедия.
На что вы существуете, кто вас спонсирует?
За счет доноров и так же за счет субсидий, выделяемых комитетом социальной политики Петербурга. Последние несколько лет комитет по социальной политике Санкт-Петербурга выделяет миллионные субсидии на наши целевые группы, в большей степени благодаря этому и живем.
Обычные граждане помогают вам?
Конечно, но в основном вещами, детским питанием, чем-то таким. На новой версии нашего сайта мы хотим сделать сбор денег, чтобы любой желающий мог пожертвовать какую-то сумму в наш фонд.
Вы говорили, что в Питере много ВИЧ-сервисных организаций, а сколько их примерно?
Порядка 10, мы все сотрудничаем и помогаем друг другу по возможности.
Катерина, вы уже много лет работаете в этой области, что вас держит?
Знаете, бывает наваливается такая сильная-сильная усталость, но в определенный момент раздается звонок и ты слышишь «Катя, привет! Поздравь нас, нашего ребенку три года, мы едем на море, у нас все хорошо». И я понимаю, что со мной разговаривает человек, который недавно лежал в бараках больницы Боткина, это женщина, которую на тот момент освободили условно-досрочно по состоянию здоровья и она приехала в эту больницу умирать. А теперь у нее муж, свой дом, здоровый ребенок, она получает образование. Наверное, благодаря тому, что видишь результат, понимаешь, что твоя работа кому-то нужна. Ведь большинство наших клиентов – это те, от которых все отказались, а мы даем им надежду, говорим, что они такие же, как и мы.