Герой сегодняшнего интервью – Александр Бирюков, консультант общественной организации «Здоровое Будущее», г. Тирасполь, один из участников информационной кампании «Мой статус не секрет», любящий муж, счастливый папа и человек, живущий с ВИЧ.
Александр, почему вы решили принять участие в кампании «Мой статус не секрет»?
Для того, чтобы ребята с положительным ВИЧ-статусом, которые чувствуют себя изгоями, которые думают, что общество к ним негативно относится, — чтобы они немного выходили из этого состояния, потому что так жить очень тяжело. Я долгое время зная, что у меня ВИЧ, просто избегал этой темы.
Вы боялись, стыдились этого?
Первое время я просто не хотел, чтобы родственники узнали об этом, поэтому пытался скрывать, как мог. Отношения к тому моменту у нас были критическими, и мне тогда казалось, что эта новость может разорвать их навсегда.
Вы все же рассказали им правду?
Конечно.
Какая была реакция?
Нормальная, к удивлению. И все же, до сих пор с некоторыми из них мы просто не говорим на эту тему. Наверное, они просто не готовы к этому, так мне думается.
Кстати, эта акция и наше интервью – это первый раз, когда вы говорите о своем статуе публично?
Я особо не афиширую свой статус, но если эта тема затрагивается, говорю о нем спокойно.
Сколько лет вы живете с ВИЧ?
По моим предположениям — больше 15 лет. Дело в том, что долгое время я просто не сдавал анализ, не хотел знать правду, хотя и догадывался. Мой диагноз подтвердился в 2007 году. Предполагаю, что заразился я в тюрьме, через общую иглу.
Вы пьете сейчас АРВ?
Да, в июне будет восемь лет как.
Терапия восемь лет назад и сейчас – две большие разницы?
Да, конечно. Но я не скажу сейчас, каковы отличия в ощущениях, потому что когда я начал ее принимать, я был в «системе», поэтому каких-то побочных эффектов просто не ощущал. У меня на тот момент было два состояния – когда «кумарит» и когда нет.
Постойте, каким образом, находясь в «системе», вы начали пить АРВ?
Однажды, под Новый год я неудачно укололся и занес инфекцию, у меня начался сепсис, меня забрали в больницу. Вот тогда мне и поставили диагноз, у меня было всего 50 клеток иммунитета, плюс сепсис, плюс постоянная пневмония, я весил 53 кг.
Вы понимали, в какой, выражаясь культурно, яме вы находитесь на тот момент?
Я понимал, что я хочу колоться, и мне было все равно. Мне повезло с врачом, который правильно объяснил, что такое АРВ и для чего она мне нужна. Он как-то ненавязчиво говорил об этом, почти две недели приносил мне конфеты, пил со мной чай. И вот в один из дней, когда ему видимо все это надоело, он мне прямо сказал: «Саша, ты понимаешь, что если не будешь пить терапию, ты сдохнешь?» (смеется). И я сдался. К сожалению, в скором времени меня посадили, но мой врач продолжал привозить мне в тюрьму таблетки.
Александр, как вы попали в СПИД-сервисную организацию?
В несколько этапов. Самый первый был в 2004 году, когда я освободился. Я тогда попал в программу снижения вреда, меня пригласил товарищ, бесплатно взять шприцов. И вот тогда я задался себе вопросом: «А с какого перепугу мне, наркоману, просто так дают шприцы?». То, что кто-то интересуется моим здоровьем, не увязывалось с тем, что государство преследовало в отношении меня единственную цель — поймать и посадить.
Тогда вы задумались о том, чтобы бросить?
Еще нет, потому что до этого момента таких попыток было очень много – я уезжал в другие города, капался, ложился в «дурки», пытался бросить на сухую, сбивал дозу, просто закрывался дома, в общем, перепробовал все. После моего второго освобождения из тюрьмы, меня позвали в палаточный лагерь, через общих друзей. Сначала я отнесся ко всему этому с недоверием, думал, чего ребята веселые такие, что они курят? (смеется). Потом понял, что они на самом деле такие открытые, готовые помочь и меня это подкупило. Это кстати второй этап на пути к работе в ВИЧ-сервисной организации. Третьим этапом стал проект по социальной поддержке, куда меня отправила Алина Такмелова, наш бывший председатель, которая меня знала на тот момент и, наверное, разглядела во мне потенциал. На момент, когда я начал работать в проекте, я успешно прошел реабилитацию в Терапевтической Общине. С тех самых пор я так и работаю в НПО и с тех самых пор я абсолютной трезвости.
…и помогаете другим ее сохранять, так?
Да, я работаю консультантом по зависимости. И я вам скажу, что это очень непростая работа. Потому что у каждого зависимого, бывшего в том числе, свои тараканы в голове, такие люди очень ранимые. Причем это ничего общего не имеет с логикой. Ты вроде думаешь адекватно, но поступаешь как-то не так.
Расскажите про вашу дочку, сколько ей лет?
Алине в мае будет 4 года, у нее нет ВИЧ, чему мы с женой очень рады.
Вы переживали после ее рождения, я имею в виду период до 18 месяцев, когда еще остается риск того, что у ребенка может обнаружиться ВИЧ?
Конечно, я сделал все, чтобы жену оперировали лучшие хирурги, чтобы ребенок получил необходимую профилактику. Но был один сложный момент, когда не очень умные люди из санэпидстанции позвонили жене и сказали, что по их данным у ребенка ВИЧ. В тот момент я хотел уколоться, от отчаяния.
Как вы сдержались?
Оставил машину возле офиса и пошел прогуляться пешком (смеется). Потом был тяжелый период, когда мы находились в неведении, почти семь месяцев нам не могли сказать точно, есть ли у дочки ВИЧ, или нет. И только когда я обратился в Кишинев, к местным врачам, они все же объяснили, что оказывается в нашем случае антитела просто дольше уходили, вот и все. Но тогда, в тот момент, я задался важным вопросом: «Если все же случится так, что ребенок будет ВИЧ-положительным, я что буду меньше его любить?».
Вы когда-нибудь представляли, как сложилась бы ваша жизнь, не будь в ней ВИЧ?
Знаешь, когда мне поставили диагноз, у меня не было вопросов типа – почему? за что? зачем? Я правдиво себе ответил : «Ты столько лет кололся где и с кем попало, и на что ты надеялся? Что это где-то в Африке среди обезьян?» Поэтому нет, я не представляю себе другой жизни, потому сейчас я счастлив.
Вообще диагноз как-то повлиял на вашу жизнь?
Думаю, да. Потому что, когда большую часть жизнь ты проводишь в тюрьме, в которой все живут по понятиям, и где человек человеку враг и так далее, — и вдруг ты ловишь себя на мысли, что ты объясняешь людям какие-то правильные вещи, помогаешь им в чем-то, влияешь на их жизнь, в эти моменты становится как-то неловко от самого себя. Но на самом деле, делать хорошие вещи — это прикольно.
Когда к вам на консультацию приходят люди, какую главную мысль вы пытаетесь донести до человека?
Надо принимать себя таким, какой ты есть. Счастливая жизнь не приходит в одну секунду, это долгий тернистый путь, но он завершится успешно только в том случае, если решение ты принимаешь самостоятельно. Какая польза от того, что я поставлю диагноз и выдам рецепт? Ты должен понять, что ты — это ты, с кучей собственных хороших и плохих качеств, и только тебе с этим жить.
Вы верующий?
Конечно, я хожу в протестантскую церковь. Я понимаю, что как человек я не смог в свое время решить проблему зависимости, и я это принимаю. Но вера в Бога — это личное.
Хорошо, верители ли вы в то, что зависимость – это навсегда?
Да.
Это плохо или хорошо?
Сложно сказать, просто после употребления остаются последствия, с которыми приходится бороться всю жизнь. Чтобы перестать быть зависимым, не достаточно просто не колоться. Надо полностью поменять в себе восприятие, реакции, эмоции на определенные вещи.
Александр, вы не боитесь какой-то не такой реакции со стороны людей после этого интервью, после этой кампании?
Я опасаюсь, чтобы у моего ребенка не было проблем в садике. Все остальное мне по барабану. Близкие мне люди все знают о моем ВИЧ-статусе, остальных это не касается и их реакция мне неинтересна.
Если было бы возможно сказать что-то большее, чем фразу: «Мой статус не секрет», чтобы это было?
Я бы хотел, чтобы люди не прятали близких, которые живут с положительным статусом, потому что последние в этом случае чувствуют, что они одиноки и от них все отказываются. Если бы в моей жизни не было опыта людей с нормальной реакцией на мой ВИЧ-статус, я бы однозначно закрылся бы и не работал бы там, где работаю сейчас, я бы не встретил свою супругу. Не надо загонять людей, живущих с ВИЧ в подполье, это равносильно смерти, ведь человек, находящийся в подполье, не пойдет к врачу, не будет сдавать анализы, не будет принимать АРВ.
Александр, вообще-то я планировала на этом вопросе закончить наше интервью, но если позволите, я спрошу вас еще кое-что. Скажите, вы никогда не боялись умереть от ВИЧ?
Как тебе сказать, с одной стороны, я знаю, что все равно наступит момент, когда жизнь закончится. С другой стороны, есть во мне какое-то переживание за будущее моего ребенка. Она ведь еще маленькая и чтобы я смог спокойно умереть, я должен быть уверен, что после моего ухода, рядом с ней будут люди, которые о ней позаботятся. Ну и конечно, я хочу прожить дольше.
А что вы делаете для этого?
Я вообще по природе своей ленив, честно говоря. Но с этого года я завел собаку, и каждый вечер гуляю с ней. А еще мне подарили велосипед, так что в скором времени, когда потеплеет, я планирую вставать рано утром, ехать на велосипеде с собакой к Днестру, плавать там, заниматься физкультурой и потом возвращаться домой. Надеюсь, это действительно поможет продлить мне жизнь (смеется).