Станислав Тюрев – волонтер организации «Viata Noua» и один из участников фотопроекта «Душа под прицелом». Совсем недавно Стас освободился после своего третьего срока заключения и теперь хочет начать жизнь сначала. Я не хочу желать ему терпения и удачи, потому что и того и другого у него в достатке. Я говорю ему спасибо за желание поделиться своим опытом и за то, что он сохранил в себе – себя.
Я на свободе чуть меньше месяца. Как себя чувствую? Нормально. Я вообще очень быстро адаптируюсь к новым условиям: в 16 лет из Молдовы переехал на Урал, в Челябинск. Через полгода в чужой стране я себя чувствовал как дома.
На Урале я пробыл 20 лет — прокладывал новую телефонную линию, занимался строительством, хорошо зарабатывал. А еще я отсидел срок в тюрьме, первый из трех. Как-то на одном знакомом парне я увидел татуировку и так она мне понравилась, что я решил научиться делать такие же. И пошло-поехало. Сейчас я иногда слышу от ребят, что они такого качества работы никогда не видели. Я стараюсь.
На чем я только не рисовал: на машинах, холодильниках, бутылках из-под шампанского, флешках, телефонах. Но больше всего мне нравится рисовать на теле, потому что это один раз и на всю жизнь.
Какие рисунки любят набивать в тюрьме? Разные, кому-то нравятся девушки, кому-то природа, кому-то «бардаки». Чаще всего просят что-то в стиле фэнтэзи. Я таких татуировок, наверное, штук 500 набил, если не больше.
Для меня все татуировки одинаковые, потому что я ко всем подхожу одинаково. Бывает, просит человек: «Ты сделай, только нормально». Никогда не делаю лишь бы как, будь то крестик или рисунок на всю спину – я всегда делаю качественно, «нормально».
Больше всего мне нравится рисовать сюжетные картины, над ними всегда долго работаешь. Меньше всего я люблю рисовать природу, ее сложно повторить и как она есть на самом деле, никто не знает.
Самая долгая работа над картиной длилась неделю. Над татуировкой – две ночи. Я тогда уже сидел в тюрьме. В первую ночь мы начали, а на следующий день парня заказали на этапе и я точно знаю, что мы с ним больше никогда не встретимся. Надо было срочно добивать. В итоге он поехал на этап с температурой под 40 и алой от воспаления спиной. Самое интересное, что через несколько лет мы с ним все-таки встретились.
Для меня важна безопасность в работе, поэтому я никогда не стерилизую инструменты, мне проще поставить все новое. Только так я стопроцентно уверен, что не будет никаких рисков.
Татуировки — это всегда больно, особенно когда начинаешь, но пути назад уже нет. Я не знаю, зачем люди их делают. Нравится, вот и все.
В общей сложности я отсидел 15 лет, три раза я был судим – на 3, 5 и 7 лет.
В разных тюрьмах разная атмосфера, разные люди, разное отношение. Но во всех ты чувствуешь себя одинаково – человеком. Правда, если ты себя ощущаешь человеком, но это уже другой вопрос.
В тюрьме невозможно завести друзей, там знакомые, товарищи, но не друзья. Друг — это как жена, если ты ее выбираешь, одна должна быть одна и до конца жизни. У меня таких двое – один царство ему небесное, а второй жив. Друг — это тот, которому ты можешь доверить все от и до, а будет беда – он порвется, но поможет. А сейчас после того как тебе говорят «Друг!», идет слово «Дай!».
Я никогда не считал, сколько мне осталось до освобождения. Потому что, когда ты начинаешь считать, то дни становятся в-о-о-о-т такими.
Когда я освобождался первый раз, я как будто заново родился, вышел дикий просто. Второй раз как-то спокойно, третий совсем все гладко было, но все равно каждый раз на душе радостно.
«Официально с этого момента вы свободны», — так звучит освобождение. Ну а дальше выходишь и едешь домой, к маме. Мама все эти года была единственным моим самым близким человеком.
Конечно, я бы хотел поменять систему, но нужно иметь вот такой лоб, чтобы ее пробить. Лучше просто в нее не попадать. А если попал, придерживайся законов этой системы, иначе пеняй на себя.
Моему сыну сейчас 17 лет. Недавно видел его, наколку перебивал. Он работает, учебу правда бросил, из-за наркотиков. Мы так долго не виделись и не общались, что я даже не знаю, что он для меня сейчас. Просто я такой человек — либо все, либо ничего. Мы созваниваемся с ним, общаемся, но я не настолько сентиментален. Я привык не привыкать к людям.
Наркотики появились в моей жизни, когда мне было в 16 лет. Это была травка, потом появился эфедрин, а затем мак. Наркотики давали ощущение, что все прекрасно и жизнь налажена. Я много раз то завязывал, то срывался, но вновь брал себя в руки. Пока не встал на метадон. Сейчас он дает мне трезвость, выпил и все, ты проснулся, ты нормальный.
Я всегда говорил зависимым ребятам в тюрьме: «Если вы хотите окончательно сломать сою жизнь, просто поднимите руки и сдайтесь. Пусть эта «зараза» сделает свою дело. Но если в вас есть хоть капля надежды, боритесь за свою жизнь, не смотря на все предыдущие проигрыши».
Недавно психолог на группе спросила — хотел бы я изменить свое прошлое. Да, какие-то отдельные дни я бы хотел поменять. Но не все прошлое, нет. Та же тюрьма дала мне возможность самореализоваться. В каждой ситуации есть положительные стороны, даже попадая в тюрьму можно чему-то учиться.
С мамой у нас сейчас очень хорошие отношения, даже лучше чем когда я родился.
Себе 16-летнему я бы сказал так: «Не верь всему, что тебе говорят. Перепроверяй все, что слышишь. Потому что в основном обжигаешься на доверии. И еще, делай так, как считаешь нужным, слушай свое сердце и не брезгуй советами мозга».
Счастье для меня — это каждый день, вот сейчас выйду на улицу – тепло, свежий воздух, можно прогуляться, люди улыбаются – для меня это счастье. Если еще кто-то рядом будет, я буду еще счастливее.