О ВИЧ Александра Кундина узнала в психиатрической больнице, куда попала после разрыва с молодым человеком. Когда лечение подходило к концу, она услышала от врачей: «Мы не решили, выписывать вас или нет, у вас ВИЧ. И мы не знаем, что делать дальше». У девушки, как и у ее родных, получилось принять диагноз. В семье даже стали актуальны шутки про ВИЧ. Александра считала, что все люди умные, как ее парень, родители и друзья. Но в питерском ресторане, куда девушка устроилась работать, ее не поняли и не поддержали. Когда директор узнала о статусе девушки, она позвонила и сказала: «Я не хочу работать с такими людьми, как ты». Сейчас Александра судится. Сообщает spid.center
«Три дня было очень страшно»
— Как вы получили свой плюс?
— Когда мне был 21 год, я начала жить с парнем на пять лет старше меня. И однажды я подумала: «А почему бы мне не предохраняться таблетками вместо презервативов?» У него был ВИЧ, но я об этом не знала. От парня и получила.
— Как вы узнали о диагнозе?
— В 2020 году я попала в психиатрическую больницу с нервным срывом. Парень, скажем так, плохо на меня влиял, у нас были абьюзивные отношения. Моя мама это заметила и прямо мне сказала: «Из этой связи надо как-то выходить». Мне запретили с ним видеться. Я отказывалась это принимать, мне было очень тяжело и дошло до госпитализации. Но я рада, что попала в больницу. Потому что именно тогда я и узнала про свой статус. Без моего ведома сделали анализ на ВИЧ. И, конечно, врачи сказали мне об этом.
— Как это происходило?
— Я сидела в палате, врачи подошли и сказали: «Не решили, выписывать вас или нет, у вас ВИЧ. И мы не знаем, что делать дальше». По правилам в психиатрической больнице забирают телефоны. И я не могла ни почитать про ВИЧ, ни позвонить маме. Три дня мне было очень страшно. Я думала, что все кончено, я умираю. Я думала, что люди сгорают от ВИЧ как спички.
— Почему?
— Я ничего не знала, кроме того, что вирус не передается через воздух и слюни. Знала о передаче его через кровь, половой контакт, от матери к ребенку. Это сейчас я владею информацией о доконтактной или постконтактной профилактике, о том, что можно позвонить в тот же самый «СПИД.ЦЕНТР», если был незащищенный половой акт, и там помогут с информацией. А тогда я ничего не знала — как долго это развивается, как быстро и как часто люди умирают, сколько живут. Мне казалось, года два-три и все. Оказывается, люди с ВИЧ живут много-много лет счастливой жизнью так же, как и все остальные.
— Кто первым узнал о вашем диагнозе?
— Санитарки в отделении, хотя это прямое нарушение закона. Они то и дело бросали на меня косые взгляды, всячески обсуждали. Как будто ты был нормальным человеком, а стал особенным.
Младшему брату я сказала: «Пользуйся презервативами»
— Что вы сделали, когда выписались из больницы?
— Сразу же сказала родителям. Я в целом не люблю никакие тайны ни от мамы, ни от папы. Мы поехали в Моники, в Московский областной центр по профилактике и борьбе со СПИДом, я сдала анализы. Результат тоже был положительный. Мне сразу же выписали таблетки.
— А у родителей какая реакция была?
— Нормальная, спокойная. Вернувшись из психбольницы домой, я посмотрела много интервью, почитала форумы. Как раз для того, чтобы максимально доступно рассказать о ВИЧ родителям. Мне удалось убедить их, что люди с этим живут, женятся, рожают детей. У меня это получилось. Конечно, в первое время мама очень сильно переживала. Звонила каждый день, спрашивала, приняла ли я таблетки, все ли у меня хорошо. Но сейчас мы уже шутим на эти темы, шутки про ВИЧ очень актуальны в нашей семье.
— Брату вы сказали?
— Конечно, он это тоже принял. Так как он младше меня, я всегда подчеркивала: «Пользуйся презервативами». Я рассказала ему о мерах предосторожности, о том, какие лучше покупать, где и какие анализы сдавать. И теперь он подкованный молодой человек.
— А бывшему парню?
— Да, я ему сразу же сказала. Он никак не отреагировал. Просто сказал: «Спасибо, что сообщила».
— У вас был этап отрицания своего нового статуса?
— Не сразу, через три месяца. Мне показалось, что сначала я абсолютно приняла диагноз. Мне было даже весело. Я не считала, что в моей жизни что-то изменилось, я продолжала жить как раньше. Я считала, что все люди умные, как друзья и родители. А потом я начала говорить про статус за пределами близкого круга, и от меня стали отворачиваться люди. И я не могла завести никакие отношения, я ведь боялась заразить партнера. И тогда я начала сильно углубляться, погружаться в эту проблему. Я в ней прямо закапывалась. Плакала ночами: «Я буду никому нужна. Лучше умереть, чем так жить». Это было очень тяжело. Я справилась без психологов, меня поддерживали родители. Когда я ночами плакала, мама сидела рядом с моей кроватью. Убеждала: «Ничего страшного, все будет хорошо. Ты сильная, ты пройдешь через это все». У меня, наверное, около полугода на это ушло. Шесть месяцев я очень много плакала. Дома, под одеялом, чтобы никто не видел.
— Вы больше всего беспокоились за продолжительность жизни или за качество?
— Я за все переживала. Я, можно сказать, переосмыслила все. Жить-то хочется. Хочется хорошо жить. И не думать о том, что ты можешь умереть. У меня был панический страх, что я могу кому-то передать ВИЧ. Мне не хочется, чтобы какой-то человек проходил через то же самое, что и я, это так ужасно. Я пью таблетки, хожу по врачам, занимаюсь здоровьем, но этот страх все равно присутствует.
— У вас с тех пор были отношения?
— Да. Они у меня и сейчас есть. Мой партнер — с минусом. Он все принял, все понял. Мы долго просто дружили до отношений. Я встречалась с его другом, мы все были в одной компании. И когда я с предыдущим мужчиной рассталась, он решил не терять времени и начал ухаживать за мной. Я ведь женщина эффектная. Так и начались наши отношения, и он знал, на что идет. Тему ВИЧ мы обсудили только раз и больше к ней не возвращались. Живем так, как будто этого нет. Соблюдаем режим безопасности и поддерживаем здоровье. Я вообще не скрываю статус. Знают все друзья и все бывшие. Если человек реагирует негативно, я просто перестаю с ним общаться. Если он не может прочесть пару статей и верит, что можно заболеть через поцелуй, для меня это красный маркер. Значит, человек немного туповат, глуповат, не умеет и не хочет получать информацию. В целом я даже люблю некоторым рассказывать о своем плюсе, просвещать о ВИЧ.
Мой плюс — не тайна.
Мне говорили, что люди с ВИЧ должны жить отдельным миром
— Что у вас произошло на работе?
— Я по профессии повар-технолог, училась кулинарному делу еще до плюса. Мне это все безумно нравится, я это люблю. Когда заболела, прочла, что ВИЧ никак не влияет на мою работу и я имею право работать в общепите. Человек со СПИДом уже не сможет, а с ВИЧ — вполне. Год назад я переехала в Питер. Мне нужно было быстро найти любую работу, чтобы на первое время было что-то стабильное. И потом параллельно искать что-то более мне интересное, какой-то ресторан. Но когда я уезжала из Москвы, забыла свою медкнижку и трудовую. Мама отправила их почтой. И пока документы были в дороге, я ходила по собеседованиям. В «Трактире на Гороховой» я сразу сказала, что все документы в порядке, но оригиналы будут на руках через несколько дней. Показала фотографии медкнижки. В медкнижке информации о ВИЧ, конечно, нет, это нарушение прав. Работодателей все устроило, и они предложили работу. Дали инструкцию по кухне, показали, где что находится. Я у них отработала четыре дня, ушла на выходные. О своем статусе работодателям не говорила, сказала только одному коллеге. Коллега отреагировал спокойно. От коллеги начальница и узнала о моем плюсе. Она позвонила мне и сказала: «Я не хочу работать с такими людьми, как ты».
— Чего она боялась?
— Что скажут люди, если узнают. Со мной даже не стали лично разговаривать, меня просто уволили и не выплатили деньги за отработанные дни. Как котенка, взяли и вышвырнули. Я в этот же день сразу пошла к юристам. Судиться не хотела, думала, мы все это на досудебной практике решим. Вторая сторона от нее отказалась. Я приходила в ресторан с юристом, мне прямо говорили, что люди с ВИЧ должны жить отдельным миром. Не знаю, как это у них в голове устроено, как они это воспринимают и как это должно выглядеть. Но это были фразы из серии: «Живите со своими, общайтесь со своими». Для меня это крайне непонятно и странно.
— Суд уже был?
— Да. Прошло первое заседание, суд удовлетворил иск частично. Я хотела доказать факт незаконного увольнения и получить моральную компенсацию в размере 100 тысяч рублей. На суде работодательница говорила, что мне дали рабочую форму, пустили на кухню, но я просто четыре дня находилась на кухне неизвестно зачем. Мне кажется, это очень смешно. Суд удовлетворил только мое заявление о том, что я работала. Но не по трудовой, а по договору найма. А это совсем другие деньги. Они мне обещали в час 250 рублей, а в документах в бухгалтерии час значится по прайсу 160 рублей. Мы месяц назад подали первую апелляцию. Ее будут рассматривать уже в следующем году.
— Зачем вы стали судиться?
— Чувствую себя оскорбленной. Я общаюсь с людьми, и многие считают, что люди с ВИЧ-статусом у нас не притесняются, нет никакой дискриминации. На глаза этих людей надеты чудесные розовые очки. Мне повезло с моей семьей, окружением, все всё понимают, и все адекватные. Но это лично мой пузырь, в котором я живу. В реальном мире все намного хуже и грустнее.
— Что бы вы сказали работодателям, которые могут столкнуться с такой ситуацией? Допустим, они узнают, что у них работает сотрудник с ВИЧ-статусом.
— Есть специальности, в которым работать людям с плюсом запрещено. Например, некоторые медицинские профессии. Но в других-то почему нельзя? Пусть люди работают, ведь им тоже нужно реализовываться и зарабатывать деньги. Как минимум работодатель должен просто поговорить с работником. А лучше просто не выделять этого человека, никто же не выгоняет на улицу сотрудника с вирусом папилломы человека или диабетом.
— Как вы думаете, почему у нас еще так стигматизирована тема ВИЧ? Почему столько недружелюбия, нетолерантности к людям с плюсом?
— Сколько лет людей пугали этим, сколько было разговоров о том, что в нашей стране ВИЧ нет, сколько показывали стигматизированных фильмов, где с ВИЧ были только наркоманы и проститутки. В последнее время только выходят позитивные материалы. Но люди совершенно не знают, что сейчас все больше заболевают гетеро-пары, это делает вирус опаснее. Поэтому надо не бояться больше откровенно говорить о ВИЧ.
***
Работодатель Александры Кундиной отказался дать комментарий по этому вопросу.
Комментарий юриста
Юрист Павел Слинков-Албул:
— Граждане с ВИЧ имеют те же права и свободы, что и россияне без этого статуса. Это гарантирует Конституция и ряд иных нормативно-правовых актов.
Никто не имеет права дискриминировать ВИЧ+, в том числе отказывать в приеме на работу, в школу, обслуживании в медицинских организациях, увольнять с работы, о чем прямо указано в специальном законе.
Трудовой кодекс устанавливает запрет на дискриминацию в сфере труда. ВИЧ никак не определяет трудовые качества работника и не может быть основанием для ограничения его прав, а также увольнения. Сегодня нет законодательных актов, которые запрещали бы гражданам с ВИЧ работать в сфере общественного питания. Как и другие работники общепита они регулярно проходят медосмотры, однако анализ на ВИЧ в список необходимых обследований для работы в этой сфере не входит.
Наличие ВИЧ-статуса само по себе — не основание, чтобы признавать человека профнепригодным. Сотрудника с ВИЧ могут уволить или отстранить, только если а) его признают (в соответствии с медицинским заключением) полностью нетрудоспособным, б) его состояние здоровья будет препятствовать работе. При этом работодатель с согласия работника может перевести его на другую работу, не противопоказанную ему по состоянию здоровья.
Мировое сообщество признало, что наличие ВИЧ не создает угрозы для здоровья населения. ВИЧ, хоть и является инфекционным, не передается при случайном контакте через воздух, еду и воду. Европейский суд по правам человека неоднократно отмечал, что неосведомленность по поводу способов распространения болезни породила предрассудки. Они, в свою очередь, привели к стигматизации и маргинализации носителей вируса.
ВИЧ-положительные, подвергшиеся дискриминации в сфере труда, имеют право обратиться в суд с заявлением о восстановлении своих нарушенных прав, возмещении материального вреда и компенсации морального вреда. В данном случае уволенная сотрудница совершенно обоснованно подала заявление в суд для восстановления нарушенных прав.
