Семнадцатилетний екатеринбуржец Юрий Исаев несколько дней назад открыто рассказал о том, что у него ВИЧ. Поступок? А то. Мы созвонились с Юрой по скайпу, чтобы взять у него интервью. Это интервью будет пятым на счету Юрия, надеемся – не последним.

 

Юра, сколько ты уже интервью успел дать за эти дни?

Три-четыре вроде.

Это правда, что тебя даже пригласили на передачу «Пусть говорят»?

Да, но к сожалению, я не сразу согласился. А когда принял приглашение, то уже не осталось свободных мест на тот эфир.

Мне тут одна наша общая знакомая сказала, что ты сегодня прогуливаешь колледж, чтобы успеть дать все запланированные интервью (беседа проходила 8 сентября – прим.ред.).

Нет, я просто проспал (смеется). Но зато вот смог интервью дать.

Какая у тебя специальность в колледже?

К специальности серьезно не стоит относиться, потому что сильного интереса я к ней не испытываю. Но звучит она так – автоматизация технологических процессов на производстве.

Серьезно. Слушай, я когда вбила твое имя в гугл, все новости и статьи, которые он выдавал, начинались так «Первый ВИЧ-позитивный подросток в России с открытым лицом», ты понимаешь что в историю вошел?

Для меня это нормально, вроде не особо сложно. Но для остальных это конечно важная вещь. И для меня это возможность как-то менять отношение к ВИЧ у подростков.

Но теперь ты не просто Юра, ты теперь Юра, который живет с ВИЧ. Тебя это не напрягает?

Это не проблема, я ведь и раньше жил с ВИЧ, и сейчас продолжаю. Никаких проблем из-за этого у меня не возникает. Одни плюсы. У меня и раньше одни плюсы были.

Сегодня ты один из сотен тысяч подростков с ВИЧ в России, который открыл лицо. На дворе 21 век, а ты такой один. Можешь как-то это объяснять?

Меня это тоже удивляет. Я вот сейчас пытаюсь донести до других детей, подростков, что этого не стоит бояться. Есть же все – пьешь лекарства, у тебя нулевая вирусная нагрузка и ты здоровый человек во всех планах. Но все равно люди, дети продолжают бояться.

Как думаешь почему?

Из моего опыта общения, они больше у себя в голове накручивают. А еще родители добавляют страхов, они же часто советуют: «Не говори никому». Вот от этого и рождается страх открыться.

Тебе после твоего признания кроме журналистов пишут ВИЧ-позитивные подростки?

Ты знаешь, вот нет такого. Взрослые ВИЧ-позитивные пишут. Дети нет. Думаю, что не все знают о моем открытии статуса. Я ведь тоже раньше особо не интересовался всеми этими статьями, сюжетами, это я сейчас начал следить.

Ты много говоришь о важности открытия статуса, но ничего не говоришь об эпидемии. Как думаешь, такие поступки, как твой, помогут ее остановить?

Мне как раз сегодня задавали похожий вопрос. Я думаю, стоит в школе вводить урок, который будет связан с сексуальным воспитанием, отношениями. У нас такого нет, но это на самом деле важная тема, и если подростки будут ее знать, то не будут рождаться нелюбимые дети, подростки не будут заражаться инфекциями, заболевать. Вот такую тему надо мутить.

И ты бы согласился выступить в роли учителя?

Да-да, меня посещают эти мысли, и в этот момент на лице появляется улыбка (смеемся оба). Только смысл в том, чтобы этот активизм перешел в работу. Чтобы не искать свободное время дать интервью или консультацию, а чтобы эта была как работа. А то сидишь в колледже на паре, а сам переписываешься с журналистом или статью про ВИЧ-диссидентов читаешь.

Через 5-7 лет тоже будешь заниматься равным консультированием как сейчас?

Недавно мне наш психолог Лена предложила вести группы для детей, которые не знают о своем ВИЧ-статусе и для тех, кто знает. Я буду доносить до них свои мысли, консультировать по всем вопросам. И это было бы круто. Я вспоминаю себя в детстве, у меня тогда были какие-то проблемы и меня повели к психологу. Я был ребенком, и мне было бы комфортнее пообщаться с таким же ребенком. А когда тебя ведут к взрослой женщине, ты сразу боишься и настораживаешься.

Ты живешь с рождения со статусом, в 3-4 года ты начал принимать АРВ, так?

Я если честно не помню, я же маленький был.

А ты помнишь этот период, когда ты принимал таблетки? Они же горькие, это же всегда проблематично.

Это я очень хорошо помню. Сейчас как раз в реестр препаратов в России включили новые лекарства для АРВ-лечения, так вот было бы просто супер, если бы они поскорее попали к деткам и в больницы, и чтобы эти препараты были вкусные, с какими-то запахами, или чтобы их можно было жевать как конфету. Потому что когда я был маленький, мне давали такую мерзость – в большой шприц набирали горькую жидкую штуку, и ее надо было проглотить. Вот сейчас я принимаю безвкусные таблетки, а тогда эта была такая жижа в стаканчике. Противная и невкусная.

Мама тебя как-то успокаивала?

Ну конечно, только так я ее и выпивал.

Как ты узнал, что у тебя ВИЧ, тебе мама рассказала?

Раньше мама говорила, что у меня проблемы с кровью, это когда я совсем маленький был. Лет до семи. А когда я начал читать все эти буклеты, плакаты в больницах, наклейки на препаратах, которые дома у нас стояли, – вот тогда я начал интересоваться. И знаешь, первые слова, которые мама мне говорила, когда объясняла: «Ты только никому не говори». Я уверен, что все родители так реагируют, нагнетают.

То есть ты сам догадался?

Да, сам догадался, по таблеткам. А потом начал задавать вопросы. Но особо мы это не обсуждали – есть ВИЧ и есть, никому не говори. Как-то так.

А как же вы решили статус открыть?

Я много говорил об этом с врачами, психологами. В этом году, летом, у меня брали интервью для местного канала в прямом эфире. Но я за ширмой сидел. С тех пор мы начали об этом говорить с мамой открыто, конечно у нее были страхи. Но вот после лагеря в Сочи, когда я послушал истории ребят, когда поговорил со Светой Изамбаевой, то понял, что мне надо открыть свой статус, чтобы на своем примере как-то изменить положение дел, мысли детей и все такое. Я поговорил с мамой, и она согласилась. Я думаю, что не надо запрещать детям, ведь это их выбор – сказать или нет.

Скажи, ты сам хоть раз сталкивался с дискриминацией?

Нет, такого не было. Я вот недавно в самолете из Сочи летел, разговорились с мужчиной по соседству, рассказал, откуда лечу. Все нормально, дальше общались. С девчонкой на море познакомились там же, в лагере, я тоже ей все рассказал – до сих пор общаемся. Чаще я слышу о дискриминации от тех детей, которые живут в интернатах. Там действительно это есть.Но там тебя будут унижать, не только из-за ВИЧ. У меня ни разу такого не было.

Ты везунчик?

В плане того что меня не унижают?

Да.

Я думаю, что если ты сам не боишься, то все будет хорошо. А когда сам себя накручиваешь, и когда не говоришь, между прочим: «У меня ВИЧ», а говоришь вот так: «Сейчас я тебе очень важную вещь расскажу», вот тогда да – столько можно додумать в голове только от этих слов. Когда спокойно говоришь, тебя и люди спокойно воспринимают. Никто этого не боится сейчас, меня никто не боялся из-за ВИЧ ни в школе, ни в колледже.

О чем тебя спрашивают подростки, которых ты консультируешь?

«Почему ты всем рассказываешь, ты что, не боишься?». Это чаще всего спрашивают.

А про терапию не спрашивают? Сейчас же много ребят бросают ее, без причины.

У меня есть знакомые, которые не пьют терапию из-за того, что она вызывает боли в животе и дискомфорт, или просто потому, что таблетки неприятные. Чаще всего из-за побочных эффектов и появляются такие мысли.

У тебя были такие мысли?

Может быть были. Но сейчас они даже в голову не приходят. Так что будем склоняться к тому, что не было, потому что я просто не помню (смеется).

Как ты объясняешь ребятам, что терапия – это жизнь?

У нас в Сочи была такая игра как раз – «Пьешь – живешь» называлась. Это самое элементарное объяснение. Можно начать говорить о жизни, о мечтах, о целях и потом можно просто сказать: «Если не будешь пить терапию, эти мечты так и не случатся». То же самое и про семью – будешь пить терапию, твоя семья будет здорова. Не будешь – ни к чему хорошему это не приведет.

Что ты думаешь обо всех этих всероссийских акциях по информированию и профилактике, они работают?

На самом деле я обо всем этом начал узнавать недавно. У меня был свой круг общения, раз в месяц мы встречались на группе и все. Остальное учеба, общение с однокурсниками. Сейчас конечно больше начал узнавать.

Могу ли я сделать вывод, что когда ты учился в школе, а затем в колледже, то вам ни разу не говорили о том, что такое ВИЧ?

Были такие уроки, которые проведут один раз для галочки. Надо стремиться к тому, чтобы они были постоянными, это очень полезная вещь. Я вот недавно с однокурсником разговаривал и спросил его – какие минусы того, что есть ВИЧ? А он мне: «Дети здоровые не родятся». А я ему: «Блин, проводили же в прошлом году урок, ты что делал в этот момент?». Когда такие уроки проводят раз в год, лишь бы провести, – это не дает результат.

Как думаешь, твоя жизнь изменится вот сейчас после этого поступка, всех этих интервью?

Я надеюсь, что изменится, причем лучше, чем я думаю, мыслей и возможностей много. Колледж забросить, например (смеется). Ну, шучу, конечно.

А мечтаешь ты о чем?

Чтобы мой активизм и все что происходит сейчас, – чтобы это стало моей работой, основной занятостью. Чтобы я не искал на все это время.

Ты будешь рад, если после тебя кто-то еще из ребят откроется?

Да, это будет отлично. К этому я и постараюсь стремиться. Света к этому стремиться, теперь будем вместе пытаться.

Спасибо Маше Костаревой за помощь в организации интервью.

 

Лена Держанская

positivepeople.md